Меня будто царапнуло по серд­цу это объявление. Вот жила кошка у хозяев, имела дурной характер, но все же жила, значит, устраивала, была членом семьи. Тут люди ринулись в новую жизнь, куда-то за горизонт, и кошка стала ненужной. Её готовы выставить под дождь и на холод. А учитывая, что она домашняя и породистая, обречь этим на голодную смерть.

Прочитала объявление дочке Варваре, на тот момент первокласснице. У той заблестели слезки на глазах:

– И если никто её не возьмёт, кошка погибнет?

Я пожала плечами:

– Не знаю я, дочка, но как жес­ток мир…

И мы, не сговариваясь, пошли надевать куртки и калоши, чтобы по весенней слякоти пройти в соседний микрорайон.

На первый взгляд Мяу показалась глупой и невоспитанной толстухой. Она действительно имела крайне неуживчивый характер и была мстительной и вредной. На руки не шла, погладить себя первое время не давала, просто отходила в сторону и пряталась, едва протянешь к ней ладонь.

Есть кошка просила скрипучим еле слышным голосом, но если мы Мяу в это время не слышали, то нас ждал «пинок». Так мы называем кошкины попытки обратить на себя внимание. Она ради этого может скинуть с подоконника горшок с цветами, подойти к человеку и укусить за ногу, залезть на кухонный стол и скатить с него яблоко или апельсин, начать царапать кожаную обивку дивана. Волей-неволей тогда спросишь: «Что тебе, Мяу?» И она покажет, что именно ей нужно.

Ни разу мы не видели, чтобы Мяу ела что-то, кроме специального корма для кошек, особенно ей нравится влажный, с индейкой, и мышей наша Мяу боится. Зато как только она поняла, что сразу за дверью нашего домика улица, перестала ходить в туалет в лоток. Хоть в два часа ночи кого-нибудь из людей разбудит, назойливо трогая лапой, но пойдет по своим делам во двор.

Мстительность, действительно, оказалась главным качеством этой странной кошки. Она не даёт себя в обиду. Однажды бабушка Вари наругала Мяу за назойливость, той не хватило пачки влажного корма, и она навязчиво выпрашивала вторую. И кошка одним прыжком скинула со стола кашу, которую бабушка сварила для себя и оставила остывать на столе в тарелке. Скинула и полезла в самый дальний угол за шкаф, откуда её точно никто не сможет вытащить.

А раз она истрепала мой букет ромашек так, что на нём не осталось ни одного цветка. Не разлив при этом ни капли воды из вазы – это за то, что я не разрешила Мяу гонять по комнате клубок ниток. Они мне нужны были для вязания.

А как Мяу прятала от нас котят, когда те народились прошлой вес­ной! Возьмёт Варвара в ладошки пушистого слепого котеночка, понюхает его, поднеся к лицу, почешет ему пальчиком животик, а через пятнадцать минут этот котенок пищит уже где-то за книжным шкафом или в корзине на веранде. Бывало, всех четверых котят, удивительно внешне похожих на неё, растащит по разным углам, а через полчаса мечется, собирая снова в кошачий ящик с мягкой подстилкой. И только когда котята сами начали играть с людьми, Мяу перестала их так рьяно оберегать.

Нынче мы снова ожидаем кошачьего приплода, Варвара уже придумала будущим котяткам имена, ветеринар сказал, что будет их трое. Хотя, конечно, малышей придётся раздать, так же, как раздали прошлый помет. Те четыре котенка попали по объяв­лению в добрые руки нарасхват, до того они были милые, чистенькие, ухоженные.

Варвара научилась договариваться с Мяу – только с ней кошка ходит на прогулку до самой аллеи в ста метрах от дома и только ей доверяет себя купать. Дочка часто меня спрашивает:

– Мамочка, а почему ты решила забрать у прошлых хозяев нашу миссис Мяу? Тебе стало её жалко?

Я отвечаю:

– Не только поэтому. Просто, если люди сейчас научатся выбрасывать на улицу стареющих вредных кошек за ненадобностью, завтра они будут выбрасывать и своих стариков, когда те станут ворчливыми и немощными.

Варя вздыхает, а иногда плачет от избытка чувств. Но это полезно, это воспитание души…