Признается, он и сам не все понял до конца. Но уже на премьере все как-то структурировалось. Примерно как блоки тет­риса, очень живо воплощенные актёрами. Вроде вот они: без души и без цели соединяются бесконечно, чтобы скатиться за край монитора. Но в какой-то момент и они открываются, доказывают: мечты есть даже у них.

Это действительно сложный материал: читая пьесу, трудно понять, где какой персонаж , кто произносит ту или иную реплику. Но при этом уже в постановке каждый герой раскрывается с разных сторон, становится многогранным. В этом отношении Тимур - довольно демократичный режиссёр, позволяет актёрам развиться в роли. Но настаивает на чёткой геомет­рии: едва ли не с линейкой выверяет, откуда и куда будет перемещаться действие, что и с какого угла увидит зритель.

Даже видеоряд к спектаклю (над ним закончили работать аккурат в день премьеры) собирается ещё дополнять. Сейчас и публика, и актёры замирают под меняющиеся картинки XX века: слезы, боль, бомбы, агрессия. Хочет добавить что-то ещё? Не исключено, что опробует эффект 25-го кадра. Тут тоже нет границ и условностей - есть куда расти.

На сцене многолюдно - персонажей автор пьесы австрийская художница и драматург Мирослава СВОЛИКОВА (немецкая пресса окрестила её королевой абсурда) сотворила щедро. Потому и спектакль получается многоярусным, как торт. Но с тараканами.

На них охотится священник-дезинсектор. В момент, когда в постановке начинают трогать за святое, появляется напряжение. Не рисуясь, Тимур признается: червячок сомнений, что его трактовку могут посчитать неуместной и вольной, был. Но он с ним расправился: кто мы такие, чтобы оскорбить Создателя. И вообще, тут скорее про поиск Творца, единение с ним и утерю человечности.

Где-то рядом скрывается от любителей экзотики распос­ледний в этом мире единорог. При всей сказочности, вычурности этого персонажа он глубок, несчастен и настраивает на философский ряд. Внезапно весь зрительный зал переносится на космическую станцию, где забытые или забывшиеся астронавты бесконечно берут друг у друга интервью и выживают на порошке, который даёт им и силы, и глюки. А социологи, которые исследуют весь этот хаос, рискуют погибнуть от руки коллеги, отодвинутой на второй план.

И все они стремительно несутся куда-то - то ли в светлое будущее, то ли за край, чтобы исчезнуть навсегда.

- Мы все в разной степени живем в этой эпохе информационного шума, социальных сетей, из которых я тщетно пытаюсь вырваться: отключить на время телефон, вынуть из уха наушник. И тут же опять погружаюсь в это, словно боюсь просидеть пять минут в тишине, - рассказывает Тимур Бонданк. - Это наш коллаж-аппликация того, куда идём мы и как скоро дойдем до того самого края. Есть ли он, этот ад, этот рай?

Естественно, зрителя тоже в покое не оставят. Тут Тимур настаивает: важно сделать все, чтобы он не покинул сцену вниманием и не уткнулся в телефон. Но вопросы, пронзительный актёрский взгляд — это для спектак­ля-апокалипсиса как-то мелко. На самом краю мироздания вам предложат… пострелять. И ведь никто не отказывается! Прицеливаются в актёров - и ба-бах! Хихикают, оживляются. Но режиссёр настаивает: постановка слишком далека от комедии. Однако смех уместен - он позволяет снизить градус напряжения или недоумения. Ведь первый ряд в зрительном зале - тоже почти себе край. И куда мы скатимся, пока неизвестно.

Юлия ЗЕНГ, фото Веры ОСТАНКОВОЙ, Алматы